Предлагаем вашему вниманию доклад игумена Романа (невского), настоятеля Алексанро-Невского мужского монастыря с.Кимляй, Саранская епархия прозвучавший в ходе работы регионального этапа Кирилло-Мефодиевских образовательных чтений «СВЯТОСТЬ СЛУЖЕНИЯ ОТЕЧЕСТВУ», посвященных 800-летию св. благоверного великого князя Александра Невского).
***
На Руси не существовало монашеских рыцарских орденов, однако истории известны случаи защиты православными иноками своих монастырей и своего отечества. Монастырские вотчины давали государю ратных людей, обители выделяли средства на их содержание. Однако на этом военная роль русских монастырей не заканчивалась. У историков нет единого мнения о том, строились ли монастыри на Руси изначально в качестве одного из эшелонов обороны или нет.
Однако уже с XVI века крупнейшие православные обители имели бойницы, сторожевые башни, склады оружия и боеприпасов.
Для их защиты цари посылали военные отряды. Но даже в тех монастырях, где не стояли гарнизоны, всегда хватало людей, способных держать оружие в руках. Речь идёт, прежде всего, о бывших военных. Так монахи Александр Пересвет и Родион Ослябя были посланы Сергием Радонежским на Куликовскую битву. И это не единственный пример. Одной из самых ярких страниц военной истории русского монашества стали события 1581 года, описанные в «Повести о Псково-Печёрском монастыре». Инокам пришлось сражаться с воинами польского короля Стефана Батория, который осаждал Псков. Примечательно, что монахи первыми напали на литовский отряд, сопровождавший телеги с награбленным имуществом и пленными.
Узнав, что в Псково-Печёрской обители содержатся в плену больше 30 поляков, венгров и немцев, король 29 октября послал к его стенам войско под командованием воевод Кетлера и Фаренсбаха. С русской стороны обороной руководил ратный командир Юрий Нечаев. Иноземцам удалось пробить крепостную стену и ворваться внутрь обители. Священники, иноки и «простые люди» монастыря (трудники и местные поселяне), сотворив молебен иконе Успения Пречистой Богородицы, «стали, как гора Сион, нерушимо». Бой продолжался целый день, и в итоге польско-венгерскому отряду пришлось отступить. Воеводу Кетлера монахи пленили, а Фаренсбах был ранен. Не удалось взять обитель и присланному королём военачальнику Борнелиссу.
За время вражеских приступов монастырь потерял убитыми и ранеными более 40 человек. Для иностранцев участие монахов в войне было чем-то необычным. Великий коронный гетман Ян Замойский, посланный Стефаном Баторием на переговоры, писал псково-печёрскому настоятелю Тихону, что его монахи, «забыв о своём иночестве, храм Господень и место святое кровью залили». Однако сама братия была уверена, что их дело правое. По преданию, враги видели во время сражения Божью помощь над монастырём — «множество воинов в белых ризах». В эпоху смутного времени в 1611 году интервенты гетмана Ходкевича обстреляли монастырь из пушек. В отместку иноки и миряне, помолившись, предприняли вылазку на вражеские укрепления, убили несколько поляков и захватили пленных.
В период Смуты 15-месячную осаду выдержала и Троице-Сергиева лавра. А вот Иосифо-Волоцкий монастырь не сумел тогда выстоять перед напором врага. Наиболее насыщенной военными событиями считается история Соловецкого монастыря, бывшего фактически главным форпостом Русского государства на Белом море. Военный гарнизон на Соловках появился после 1571 года, число стрельцов там доходило до 1000. Игумены сами приобретали пушки и строили фортификационные сооружения. Благодаря этому Соловецкий монастырь успешно отразил натиск шведов в 1582 и 1611 годах. Соловецкий монастырь был не только духовным центром, но и неприступной военной крепостью. В 1637 году последний воевода Тимофей Крапивин сдал соловецкому настоятелю Варфоломею все письменные дела, ключи, весь оружейный склад и отправился навсегда в Москву. Соловецкий настоятель стал в буквальном смысле «северный воевода».
С 1654 года ввиду шведской угрозы и малочисленности стрельцов инокам самим пришлось учиться ратному искусству. На Соловках появилось письменное военное «расписание». Однако вместо того, чтобы сражаться с иностранцами, вскоре монахи повернули оружие против царских стрельцов. Не приняв реформ патриарха Никона, Соловецкий монастырь восстал, и с 1668 по 1676 год успешно оборонялся против московских войск. Лишь с помощью 10-тысячного воинства воеводе Ивану Мещеринову удалось в конце концов взять Соловки. При этом погибли почти все иноки-раскольники. Из 700 насельников монастыря выжило лишь 14 человек. В XVIII веке забота об отставных военных была одной из главных функций монастырей. Содержались они за счет средств монастырей. Начиная с тех времён, инвалидами в Российской империи называли военнослужащих, получивших заболевания, ранения или увечья, которые не способны были нести военную строевую службу. Жившие в обителях ветераны регулярно привлекались правительством для выполнения различных задач. В случае необходимости они могли организовать и вооружённое сопротивление. Так в 1854 году российские монахи противостояли английскому флоту. Во второй половине июля английские 60-пушечные фрегаты «Бриск» и «Миранда» под командованием капитана английского флота Эрасмуса Омманея совершили нападение на Соловецкий монастырь. Основной целью, разумеется, было разграбление сокровищ, которые, по мнению англичан, находились в монастыре. Англичане стремились захватить Соловки, ещё и потому, что они являлись важным стратегическим пунктом России. Владея им, они могли контролировать Белое море и получали удобную базу для нападения на Архангельск. Гарнизон монастыря состоял из 200 монахов и послушников, 370 паломников и 53 солдат инвалидной команды под началом прапорщика Николая Никоновича. Возглавил оборону настоятель, в прошлом полковой священник архимандрит Александр (Павлович). На свой страх и риск он привлек к защите обители и 20 заключенных. На Соловках учитывали возможность появления вражеского флота, поэтому все монастырские ценности были уже вывезены в Архангельск. Оборонял монастырь отряд инвалидной команды. Несмотря на слабую защиту монастыря насельники обители решительно отвергли английский ультиматум о сдаче. Архимандрит Александр совершил Крестный ход вокруг монастыря вместе с начальником инвалидной команды прапорщиком Никоновичем, несколькими добровольцами из нижних чинов, богомольцами и послушниками. Став на якорь, британские корабли открыли огонь. Они разрушили монастырские ворота и обстреляли монастырские здания. Выстрелами с береговой батареи была повреждена «Миранда». После этого англичане отвели повреждённый пароход дальше от берега. Но на следующий день фрегаты начали обстрел монастыря, которая длилась девять часов. Было выпущено около 2000 ядер. Но они не причинили особого вреда, ни один защитник не погиб и не получил ранение, сгорело только несколько деревянных строений. Англичане вынуждены были оставить монастырь в покое. В XVIII веке в русской императорской армии сложился институт военного духовенства. В его состав входили и иеромонахи (принявшие постриг священники). На флоте они стали даже преобладающей категорией иереев, так как не были связаны семьёй и могли участвовать в длительных морских походах. «Чёрное» воинское духовенство существовало в России вплоть до Первой мировой войны. Одним из примеров воинской доблести того времени стал полковой священник пехотного Купянского полка иеромонах Анатолий. Он добровольно отправился в разведку, чтобы своим присутствием ободрять и успокаивать солдат. Однако был тяжело ранен. Был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени. Есть примеры и не отечественные. Из жития преподобного Афанасия Афонского известен следующий случай. В его монастыре принял монашество грузинский князь Торникий, ранее выдающийся полководец греческих войск. В трудную для государства минуту (при войне с персами) Императрица Зоя вызвала Торникия для начальствования над войсками. Торникий наотрез отказался, ссылаясь на то, что он уже монах. Но преподобный Афанасий сказал ему: «мы все дети одного отечества и обязаны защищать» его. Наша обязанность — ограждать отечество от врагов молитвами. Но если Верховная Власть признает нужным употребить на пользу общую и руки наши и грудь, мы беспрекословно должны повиноваться… Если ты не послушаешь Царя, то будешь отвечать за кровь твоих соотечественников, которых ты не хотел спасти, и за разорение храмов Божиих»… Торникий повиновался, победил врага, и спас отечество от опасности.
Теперь, рассмотрев вышеприведенные примеры, постараемся ответить на вопрос: «Может ли все таки сочетаться монашеский подвиг и воинское искусство?». Ответ наверное здесь однозначный – «нет». Ну а как же подвиг Пересвета и Осляби? История свидетельствует, что эти два инока не по своей воле пошли сражаться, а за послушание своему святому игумену, что их просил у преподобного Сергия великий князь Димитрий, как опытных воевод в деле ратном. Их мужество, храбрость и воинское искусство могло послужить примером для воинов. Славный инок Александр Пересвет не вызывался на этот подвиг, но и не отказался от него; святой игумен не навязал его Великому князю, а послал тогда, когда стал просить того сам князь. В монашестве нет ничего показного, самозванного, самочинного: пошлют — инок идет, не посылают – делает в обители свое дело. Но посылали на дело ратное иноков только в крайне нужде. Есть еще исторический пример того, как наши предки-иноки смотрели на дело ратное. Спустя девять лет после 16-месячной осады обители преподобного Сергия от литовцев и поляков в 1608-1610 гг., в Москву прибыл Иерусалимский патриарх Феофан. Он посетил Сергиеву Лавру и пожелал видеть старцев, защитников Лавры. Одобрив и благословив подвиг всей братии, в особенности он захотел побеседовать с теми иноками, которые дерзнули возложить на себя доспехи и с оружием в руках сражались против врагов. Преподобный Дионисий, тогдашний настоятель Лавры, принял эту его просьбу с недоумением. Но подвижники добровольно вызвались: «Яви нас, отче, владыке нашему; буди все по воле его». Ясно, что и тогда вопрос о том, может ли инок с оружием в руках защищать Отечество, тревожил совесть строгих иноков. Патриарху были представлены более двадцати иноков, среди коих первым был Афанасий Ощерин. Патриарх спросил его: «Ты ли ходил на войну и начальствовал над вои мученическими?». Афанасий ответил: «Ей, владыко святый, понужден был слезами кровными». Патриарх спросил еще: «Что ти свойственне, иночество ли в молитвах особо, или подвиг пред всеми людьми?» Афанасий, поклонясь, ответствовал: «Всякая вещь и дело, владыко святый, в свое время познается. У вас, святых отец, от Господа Бога власть в руку прощати и вязати, а не у всех; что творю и сотворих — в повелении послушания». И, обнажив седую голову, наклонился к патриарху и, показывая ее, сказал: «Известно ти буди, владыко мой, се подпись латынян на главе моей от оружия; еще же и в лядвиях моих шесть памятей свинцовых обретаются; а в келлии сидя, в молитвах, как можно найти было из воли таких будильников к воздыханию и стенанию? А все се бысть не нашим изволением, но пославших нас на службу Божию». Патриарх, без сомнения, удовлетворенный дознанием, что над воинственным одушевлением тем не менее господствует дух иноческаго благочестия, смирения и простоты, благословил старца, целовал его и прочих его сподвижников отпустил с похвальными словами. Заключением данной темы станут прекрасные слова Архиепископа Никона (Рождественского). В то время, когда мирские люди вольною волею могут идти в ряды войск на защиту Отечества, и это справедливо признается великим подвигом, награждаемым и здесь, на земле, от царя земного, и там, от Царя Небесного, — восприявшие монашеское пострижение могут идти на свой подвиг только за святое послушание, ведь монах уже отрезал свою волю вместе с своими волосами, ведь у него нет своей воли так же, как у его мантии нет рукавов, как же он может распоряжаться собою? А в духовной жизни даже и добровольный вызов на подвиг, хотя бы и с благословения игумена, не всегда бывает безопасен для монаха. Кто бы что ни говорил, что бы ни писал по этому вопросу, у монахов есть свое воззрение на это дело, от которого они не могут отказаться, если хотят оставаться истинными монахами. Не вызывайтесь на подвиг, коего от вас не требуют. Не забывайте того подвига, на какой вас Господь призвал, который вы вольною волею себе избрали: ведите прежде всего и паче всего войну с своими страстями, боритесь с врагом незримым в самих себе. Если это поставите правилом своей жизни, то и внешнее делание, внешний подвиг служения ближнему, страдальцам-воинам и беженцам, будет содействовать вам в внутреннем вашем подвиге. Если забудете это правило, то и внешний подвиг может послужить вам к соблазну, к духовной гибели. Пусть каждый из вас, кроме молитвы в церкви при богослужении, положит себе и в келлии особое правило: полагать несколько поклонов пред лицем Божиим за избавление земли родной от нашествия лютых супостатов. Вот это и будет то оружие, коим вы будете помогать сражающимся на брани воинам — незримо для них, но ощутительно. Вспомните молитву Моисея во время битвы израильтян с амалекитянами. Вспомните, как Аарон и Ор поддерживали старческие руки пророка Божия к молитве. И когда Моисей держал руки воздетыми горе, то побеждали израильтяне, а когда он, по немощи, опускал их, то одолевали амалекитяне. Воздевайте же свои преподобные руки в тайной молитве, в келлиях тихих, и в общецерковной молитве, в храме Божием; возводите свои мысленные очи к Богу, Господу воинств небесных, просите Его всемогущей помощи нашему воинству, и воины наши почувствуют сердцем в окопах своих, что с ними и за них молится вся Русь Православная, все русские люди, их отцы и братия, наипаче же те, кто себя Богу на молитву и подвиг посвятил. И восчувствуют они прилив бодрости духа, прилив мужества и храбрости, прилив тех сил, коими некогда побеждали царства мужи древние, славные герои священной истории, о коих пишет Апостол Павел с великою похвалою вере их. Нет силы сильнее христианского смирения и возносимой им к Богу молитвы! И сию-то силу должны проявить прежде всего и паче всего — вы, иноки Русской земли, ибо и вся жизнь ваша должна быть единою молитвою, смиренною беседою с Богом, как сказал некто из святых подвижников, что монах есть делатель непрестанной молитвы, он есть «бездна смирения, в которой он потопил всякаго злаго духа».